процесс и не более
Это веб-версия soundcloud — музыкальной социальной сети. Работает, если знаешь ссылку на альбом, плейлист или музыку. Мобильная версия пока работает с картинкой. В отличие от Spotify и Deezer. Не работающих принципиально.
UPD. На Следующий день поле перестало быть «белым», вернулась привычная навигация и обложки. Очевидно какой-то внутренний сбой или глюк свежей версии «Хрома».
Слушай
Читай
Фил 1+история 3 5 7 8
Рита 2 4 6 9 10
Рита
Когда я очнулась, Фил стоят у окна и неловко приклеивал скотчем к дырке в окне диванную подушку.
— Чтобы не дуло. На улице снег. Я вызвал стекольщика, они обещали приехать сегодня и замерить стекло, а пока нам придется немного померзнуть. Давай я тебя помою и заклею пластырем.
Фил подошел к кровати. Рядом стояла фарфоровая миска с водой, на тумбочке лежала губка, какие-то бутылочки из ванной комнаты и упаковки с пластырем. Мне было стыдно и больно и я старалась не смотреть на то как он обмывает губкой перепачканные руки и ноги. Когда Фил закончил я выпросила у него ещё одну таблетку. Фил прикрыл меня ширмой на тот случай, если придет стекольщик, и дал пилюльку — я постаралась коснуться запекшимися губами кончиков его пальцев и повернулась на левый бок разглядывая на просвет полупрозрачных райских птиц, нарисованных на шелковой ткани ширмы. Птицы двигались, потом среди птиц появились дикобразы и мангусты, в углу, как раз среди побегов молодого бамбука мелькнули “глаза” на капюшоне кобры. Потом все смешалось и туманный шёлк отодвинулся. Я увидела Фила, сидящего на берегу сонной реки, под ивой. Он был в закатанных по колено штанах, соломенной шляпе с заломленными полями и чем то неуловимо напоминал портрет кисти Ван-Гога, если бы не белая футболка, в рукав которой, как в “Бриолине”, по хулигански закатана пачка “Лаки Страйк”. Правая рука была свободно уперта в согнутое колено и висела над водой как удочка, а в левой он держал зажженную сигарету, время от времени затягивался и перед каждой затяжкой сдвигал указательным пальцем на затылок падающую на лоб шляпу.
— Фил, ты куришь?
Он ничего не ответил, а только улыбнулся и неопределенно помахал перед глазами двумя пальцами с зажатым между ними окурком. Получилось что-то вроде приветственного жеста летчиков времен Первой мировой войны.
Сон расслоился. Фил ещё сидел у реки, а я выплывала из сна и чувствовала себя китом, который поднимается из глубины за глотком воздуха. Глаза, привыкшие к темноте пытались поймать фокус, но ноздри уже чувствовали запах сигарет. Я уперлась руками и села на кровати. Между ширмой и дверью стоял Фил. Язык с трудом слушался меня и я пыталась смочить его слюной, чтобы отчитать его за курение. Вдруг картинка стала резкой и я увидела, что это не мой муж. У кровати стоял незнакомый мне мужчина, белый, молодой, в армейской куртке и вязаной шапочке и джинсах. В левой руке он держал сигарету, а в правой — какой-то изогнутый предмет, напоминающий вопросительный знак. “Наверное стекольщик”, — подумала я, — “но почему он курит и как Фил разрешил отодвинуть ширму и рассматривать меня?” Рот наполнился слюной и я уже могла произнести первое слово.
— Что... — Договорить я не успела. Неожиданно переместившись ближе ко мне незнакомец ударил меня ломиком. Все вспыхнуло, завертелось, комната отодвинулась, стала резче, так, как будто к моим глазам поднесли обратной стороной бинокль и я провалилась в черный колодец.
— ... а я сказал: иди нахуй!!! Отрывай свою жопу, садись на метро и забирай мою машину! Далеко не отгоняй, отъедь четыре квартала вправо и припаркуйся у закусочной. Бля, идиот!!! Я же сказал: не завтра, не послезавтра, а прямо сейчас. Через полчаса стемнеет и как только я увижу что ты забрал машину я выйду и мы поедем в Панксатон. Для? Идиот, я повторяю по буквам: ПАН-КСА-ТОН! А тебя вообще ни чего не должно ебать, это не твое собачье дело!!!
Он стоял у окна и говорил по сотовому телефону. За окном уже были сумерки. Я провалялась без сознания часа четыре. Рот был замотан скотчем, я не чувствовала ни рук ни ног. Я лежала лицом вниз на кровати, в комнате был погром, по ковру раскиданы вещи, а рядом с кроватью валялось два вдавленных в ковер окурка, один из которых тлел и успел прожечь в ковре солидную дыру. Судя по вони, чтобы потушить его грабитель мочился на него, забрызгивая всё вокруг.
— Да нет, тут ещё есть одно дело... Иди на хуй!
Он обернулся, я не выдержала и пошевелилась.
— Всё. Давай быстрее, я тут не собираюсь торчать с двумя жмуриками.
С двумя? Фил мертв. Как в моем сне. Я — на очереди.
Он повернулся ко мне, я постаралась сделать всё, чтобы он не заметил, что я очнулась. Но ему что-то не понравилось и он пошел ко мне, обходя вещи и предметы разбросанные на полу.
— Наша девочка очнулась? — у него был голос как у папочки в фильмах про педофилов — Сучка, — он схватил меня за вывернутые назад локти и рывком перевернул на спину. Пижама задралась и это привело его в неописуемую ярость, — раскинулась... играла со своим папочкой в надзирателя и заключенного? Хочешь поиграть со мной? — Он присел на кровать и полез в карман куртки. — Хочешь покурить? В тюрьме за сигарету иногда можно получить очень много. — Он вытряхнул из пачки “Лаки Страйк” одну сигарету, сунул себе в рот и протянут мне пачку с торчащим из неё фильтром. — Ну? Бери... — Он поводил сигаретой по скотчу, заклеивающему мой рот, — не хочешь? Папочка давал тебе вкусные таблетки, а я предлагаю только сигаретку? Хочешь таблеточку? Сучка... — он наотмашь ударил меня свободной рукой. — Любишь кровь? — Он достал из кармана зажигалку и прикурил. — Я не люблю, но для тебя... Сейчас, только немного подкреплюсь. — Он наклонился к прикроватной тумбочке, на которой стояла початая бутылка виски, лежали рассыпанные таблетки и несессер Фила. — Сейчас, сейча-а-а-с мы поиграем... — он поковырялся пальцем в пузырьках, вытряхнул на ладонь несколько таблеток, закинул их в рот и запил виски. Его передернуло и несколько секунд он видел неподвижно, сглатывая и борясь со рвотными спазмами.
Боже, может он отрубиться и я успею добраться до двери или окна и позвать на помощь?
— Кто у нас был папочка? Фармацевт? Такого количества колес я не видел ни в одном притоне. Давай играть? Я буду показывать тебе картинки, а ты мне будешь называть циферки. — Боже, что он ещё затеял. Скотч, обмотанный вокруг головы жутко рвал волосы и боль в голове становилась невыносимой. От боли я прикрыла глаза, и слезы потекли у меня из глаз. — Так, картинка первая. — В руках у него была моя кредитная карточка. — Первый тур, надо назвать четыре цифры, — голубь на голограмме сверкнул в свете прикроватной лампы, — если ответ будет правильный — участницу номер один ждет небольшой приз от спонсора, — он гнусно усмехнулся уголком рта в котором прыгала сигарета. — Время пошло! Раз! Два! Три! — Мир вспыхнул и погас...
— Ты почему не отвечаешь на вопросы, сучка? — Он говорил голосом Дональда Дака абсолютно одуревшего от таблеток и виски, — Отвечай! — Я получила две пощечины, а он опять сунул мне под нос карточку, — Ну! — Я замычала, слезы лились из моих глаз. — Чего мычишь, корова?! Называй номер! Или хочешь развлечься, как развлекалась до меня? Сначала номер, потом развлечения. Или ты хочешь авансом? Давай, попробуем небольшой аванс. — Он вытащил изо рта сигарету и силой ткнул её мне в живот. — Нравиться, сучка? Нравиться? Говори, блядища! — Я замотала головой и закричала, пытаясь сквозь скотч сказать цифры ПИН-кода. — Чего? Чего ты опять мычишь? — Он попытался сфокусировать взгляд на моем лице. Наконец ему это удалось и он расплылся в пьяной улыбке, обнажив редкие, изъеденные зубы. — А, извини, — он хлопнул себя по лбу, — техник нашего конкурса был немого пьян... И ты молчишь, милая! Так можно проиграть — надо заботиться о себе, тут у нас жестко. — Он сунул мне в лицо желтый от никотина палец и начала тыкать в рот, пытаясь проткнуть скотч. От пальцев жутко воняло куревом и ещё чем-то мерзким до предела. — Во же гребаный пластик, сейчас мы его чем нибудь проколем. — Он опять наклонился к тумбочке и разогнулся. В руке его блестела опасная немецкая бритва Фила. Я в ужасе шарахнулась от него. Изгибаясь всем телом я инстинктивно попыталась отползти. — Куда, на хуй! Стоять! — он схватил меня за ноги и подтянул к себе, — не дергайся, сейчас будешь играть дальше, — он попытался открыть и зафиксировать в руках бритву одной рукой, другой наваливаясь на мое изогнутое тело, — вот же блядство... — ему это ни как не удавалось, — лежи тихо, ебаная кобыла, а то попишу! — Я постаралась замереть. Дрожь испуга колотила меня и прокатывалась конвульсиями от затылка до пяток. — Лежать! Сейчас найдем что-нибудь другое! — Придерживая меня рукой он опять наклонился к тумбочке. На это раз он появился с лопаточкой для кутикул. — Лежи спокойно, а то вместо скотча выколю глаз — всё равно два для тебя — роскошь! — Он заржал, обдавая меня слюнями и свежим перегаром, — Ну... Он положил локоть мне на грудь, и отвел руку за голову с зажатым в кулаке маникюрным инструментом, — Боже, только бы не в глаз! — Не ссы... — он куражился, быстро поднес лезвие к моему рту и ткнул в скотч. Натянутая губами пленка с хлопком лопнула, воздух ворвался в легкие свистя на разрыве. Лезвие ткнулось в язык и пропороло в нем большую рану. Рот моментально наполнился кровью. — Ты чего!? — Заорал он. — Ты чего!? — я повернула голову на бок и попыталась сплюнуть кровь. Струя алой слюны выплеснулась на подушку и на без того перепачканную простынь. — Сука! Ты изгадила мне штаны! — Он вскочил и стоял у кровати на раскоряку, разведя руки в стороны и рассматривая промежность. — Ах ты, блядь! — Он бросился на меня нанося удары руками и стараясь попасть в грудь и в живот, а я никак не могла потерять сознание. Но его надолго не хватило — сказались и таблетки и виски. Он сел, задыхаясь, на краю кровати и яростно вращая глазами смотрел на меня. А я вдруг поняла, что стоит мне назвать ему ПИНы кредиток, как он моментально забьет меня ломом. И единственное, что я могу для себя сделать — это как можно дольше не говорить ему всех номеров. У меня в сумочке было пять карточек: это двадцать цифр. Я максимально я могу сказать ему девятнадцать — двадцатая будет последней.
— У нас “звонок другу”, — он достал из кармана сначала закрытую опасную бритву, потом мобильный телефон. — Хуясе! Ты где? Не пизди! Что это за телки на заднем плане? Ты хочешь сказать, что в метро полно пьяных и укуренных баб, которые просят у тебя бросить им сигаретку?! Бегом, сука! Уже темнеет, ты должен добраться за сорок минут! А меня — не е-бе-т! Если тебя не будет через сорок минут, я позвоню Родригесу и скажу твой адрес, а сам спокойно пойду домой! Я мудак?! Это ты му-да-к, который курит мою траву и ебет моих баб по клубной скидке! — Он закрыл телефон и вернулся ко мне. — На чем мы остановились, — он тупо покачался взад-вперед, а-а-а-а... мы с тобой играли в викторину. И сейчас у нас, как раз, вопрос на миллион долларов! Итак, — он снова полез в нагрудный карман курки и достал из него карточку. На этот раз это была красно-желтая “Мастеркард”, — я считаю до трех, а ты называешь мне четыре цифры... Раз... Два... Три... — моя голова мотнулась от пощечины и ударилась о стену, — Не бей... Ты не даешь мне сказать. — Ну извини, — он куражился и опять перешел на голос Дональда Дака, — я думал, что у нас соревнование. Итак... — он опять ткнул мне карточку почти в глаза, — “Пять”... — я говорила невнятно из-за проколотого языка и облепившего губы скотча, — “Четыре”? Ты сказала “Четыре”? — какая разница и я мотнула головой соглашаясь.
У него в руках очутились острые маникюрные ножницы, которым он на обратной стороне карточки выцарапал первую цифру, — Дальше... — “Четыре” — Что, опять четыре? Вздумала мне врать? А кто врет, тот получает, — он откинулся и согнутым левым локтем ударил меня под ребра, как рестлеры бьют в падении противника. Боль взорвалась в груди и связанных за спиной руках. Очевидно он сломал мне ребро. — Ух ты! Здорово! Я “Черная маска”! — похоже он тоже вспомнил про ринг и эта мысль ему безумно понравилась, но он увидел в левой руке карточку и немного успокоился, — а мы — в банке. Будешь врать — прыгну ногами. — Не вру... — Молодец, какую ты цифру сказала? — “Четыре”, — он подобрал ножнички и процарапал вторую цифру. — Давай дальше. — “Два” — “Четыреста сорок два” — он царапал положив карточку на матрас. Под нажимом острия поверхность прогибалась и, лезвие срывалось и он чертыхался под нос, — Давай дальше. — Он поискал глазами более жесткую поверхность и не нашел ничего лучше, как положить карточку на мой живот. — “Три”, — он с нажимом начал выцарапывать последнюю цифру. Я почувствовала, как мой живот прогибается, кончик ножниц соскальзывает с карточки, пропарывает ткань пижамы и врезается под весом моего мучителя чуть ниже ребер. Я инстинктивно дергаюсь, кричу, ещё глубже загоняя входящее в меня лезвие ножниц. Кровь быстро заливает мою рубашку, меня начинает мутить, он что-то орет, рвется к моей голове, ещё больше вгоняя ножницы мне в живот тяжестью своего тела. Он хватает подушку, придавливает мне голову и бьет, бьет, бьет сквозь её, стараясь попасть в нос и по губам. Но мне уже всё равно. Сознание покидает меня.
Я плыву на лодке, у меня первые месячные. Страшно болит живот и я вся в крови — от пояса до колен. Кто-то, кого я не могу разглядеть в утреннем тумане, гребет, переправляя меня через утреннюю сырость и тишину, повисшую вокруг как клочья ваты. Мы уже доплыли, по лицу шлепают мокрые ветки и листья прибрежных ив. Я не могу от них уклониться, а они отрываются и холодной коркой налипают на лицо, голову шею. Мне холодно от этих ивовых листьев...
Фил 1+история 3 5 7 8
Рита 2 4 6 9
Слушайте
Читайте
Рита затихла. Ещё пара минут — и она опуститься в это странное, туманное забытьё, в которое я нырял при помощи замечательных таблеток когда мне становилось уж совсем муторно и тошно. Что-то с ней случилось, но почему? Она вчера пришла домой абсолютно спокойная и даже веселая.
По полу из кухни тянулись наши грязные следы. Надо бы прибраться, но как оставить её одну? В ванной я вытряхнул шкафчик над умывальником, нашел перекись водорода, пластырь, губку и свой несессер с бритвенными принадлежностями. Но на кухню все таки пришлось пойти за глубокой фарфоровой миской, которую подарила мама Риты. Чайник свистел и плевался кипятком. Я выключил газ, вылил вскипевшую воду в миску, подобрал с пола пластиковую бутылку с водой не разбитую Ритой, сунул её в подмышку и с дымящейся миской в руках пошел в спальню. Рита дремала. Я поставил горячую воду у кровати. Воздух комнате был холодный, пах свежими выхлопными газами и угольным дымком — из зияющего отверстия пробитого будильником дула холодная струя зимнего ветра и сдувала пар с миски. Я открыл бутылку и разбавил кипяток. Вывалил на тумбочку прихваченное мной из ванны, а сам пошел посмотреть, нельзя ли заткнуть пробоину диванной подушкой.
У окна я не удержался и глянул вниз. На нашей улочке прибавило следов — мир меняется. Прямо под окнами валялся выброшенный Ритой будильник, у арки выхода из тупичка прибавилось окурков. В пару старому “Олдсмобилю” появился припаркованный в пятидесяти метрах «Кадиллак» 70-х, с разбитым задним фонарем и помятым багажником, невесть каким ветром занесенный реквизит, который сделал наш квартал похожим на декорацию к “Французскому связному”, перенесенному в Нью-Йорк и приправленному свежим снегом. Подушка от дивана никак не хотела твердо стоять у разбитого окна и я вспомнил, что у меня в кабинете есть скотч. В кабинете я нашел липкую ленту и телефонную трубку. Я прислушался. Из спальни не доносилось ни звука, я быстро нашел в телефонном справочнике стекольщика и попросил менеджера срочно прислать рабочего.
Рита дремала и я на цыпочках сбегал к себе и принес большой серебристый рулон липкой ленты. Дело пошло лучше и дуть от окна стало заметно меньше. Я уперся руками в подушку — стекло предательски треснуло, Рита зашевелилась. Я обернулся.
— Чтобы не дуло. На улице снег. Я вызвал стекольщика, они обещали приехать сегодня и замерить стекло, а пока нам придется немного померзнуть. Давай я тебя помою и заклею пластырем.
Я пошел к ней взял губку, откинул одеяло с ног и начал ее протирать, смазывая раны перекисью и заклеивая их пластырем. Время от времени губка цеплялась за торчащий из раны кусочек стекла, я брал из своих бритвенных принадлежностей пинцет и доставал из раны маленькие острые осколки. Рита во время этих процедур дергалась и кусала распухшую нижнюю губу. Дольше всего пришлось повозиться с осколком попавшим в пятку. Я даже немного подрезал слегка огрубевшую кожу пятки опасной бритвой, а Рита — закусила подушку зубами. Наконец всё было закончено, колени, пятки, ладони и локоть были продезинфицированные и слегка кровоточили под пластырем.
— Дай лосьон. У меня на столике, — Рита указала пальцем в сторону своей ванной, — в зеленой бутылочке. И принеси новое постельное бельё.
Я посмотрел на жену, в расширенных зрачках которой плавали серые облачка транквилизатора. Я увидел там что-то странное, потустороннее и испугался. Я отвёл взгляд, но отчего-то мне снова захотелось посмотреть, но уже глубже и дольше.
— Да, сейчас, — я быстро собрал все, что у меня было на столике, сунул в карман бутылочку с транквилизатором, упаковки антидепрессантов и свои бритвенные принадлежности.
— Ты чего? — Вдруг улыбнулась Рита распухшими и обкусанными губами.
— На всякий случай.
— Тогда дай ещё одну таблеточку, хочу поспать.
— Обещали прислать стекольщика...
— Меня это не смутит. Достань ширму.
Я вытащил ширму, поставил её прикрыв кровать от окна, вытряхнул из бутылочки ещё одну таблетку и положил её в рот Рите.
— Как в колледже... — пробормотала любимая, натянула окровавленное одеяло до подбородка и прикрыла глаза.
Существует универсальная формула: «Copy/Paste» — найти в интернете и вклеить в нужное место «Политику обработки персональных данных» и «Согласие на обработку персональных данных». и формальное требование локального регулятора будет соблюдено.
Но если задуматься над вопросом чуть шире — то я ставлю себя на место въедливого клиента и понимаю, что 99% сайтов психологических и психотерапевтических услуг не выдерживают никакой критики в части сбора и защиты чувствительной для деанонимизации информации.
Вот и приходится думать, как гарантировать защиту клиента-айтишника до того, как он начал задавать вопросы.
Фил 1+история 3 5 7 8
Рита 2 4 6
Слушайте
Читайте
Рита
Я смотрела на него. В голове у меня шумело. Он что-то мямлил о завтраке, а я его боялась. Именно так, как маленькие девочки бояться монстров в кинозале, когда первый раз с родителями пришли на не совсем детский фильм и видят на гигантском экране ведьму, тянущую к ним руки. В груди до боли не хватало воздуха — до такой степени я сжала ладони в подмышках и выдавила его последним выдохом. Я пытаюсь ускользнуть от руки ведьмы, которая что-то говорит мне о завтраке. Кто будет первым блюдом? Очевидно я? Мне страшно, я пытаюсь от нее убежать, отталкиваясь пятками от кровати. Шелковая пижама, прижатая во время движения натянулась на спине и ее горловина сдавила шею как петля. Я с трудом выдернула ладони из подмышек и оттянула душивший меня ворот.
— Мясо! — он явно не понял, что я прохрипела. — Мясо! посмотри я вчера принесла мясо. — Я подумала, что если это призрак, то он вряд ли отойдет от меня, чтобы сходить на кухню и заглянуть в холодильник. В другую секунду эта мысль показалась мне настолько абсурдной, что я испытала что то вроде тошноты.
— Ты давно не покупала мяса, — Фил растерянно смотрел на меня и одернул руку, — и вчера вроде не приносила ничего...
— Я попросила мисс... миссис... Коллинз, — я понятия не имела, кто такая миссис Коллинз, но, по-моему именно женщина с таким именем была достойна привести мясо, — из лавки на... из лавки... — фантазия буксовала и я не могла вспомнить, на какой именно улице находиться лавка в которой я отобрала отбивную у “итальянской мамаши”, — там есть доставка и они принесли мясо когда тебя не было дома. —
Боже, что я плету. Я не помню, когда в последний раз Фил выходил из дома. И он не верит, смотрит на меня как на сумасшедшую. — Я позвонила консьержке и она позволила ей пройти и положить мясо в холодильник, — я была готова врать что угодно, лишь бы Фил пошел на кухню и хоть на минутку исчез из моего поля зрения. Конечно, когда он увидит истерзанный мной кусок, который я пыталась использовать в виде ключа от входной двери, он, конечно, сразу все поймет и вернется уже украшенный клыками и когтями, или я успею принять что-то из его набора и отрублюсь а он временно раствориться в фармацевтическом оптимизме — о таком выходе мне говорили вдовые дамы, которым я продавала средства для “придания коже утренней свежести”. — Сходи, пожалуйста и приготовь мне отбивную.
— Я не готовил с летнего лагеря, да и там, по правде говоря, это был зефир, который я поджаривал на костре вечером.
— Ничего страшного, я тоже давно не готовила и вряд ли отличу кусок мяса приготовленный мной от куска мяса испорченного тобой, — Боже... Это мука, до чего он реальный.
— Если ты так хочешь, — Фил растерянно пожал плечами и пошлепал тапками на кухню.
Как только н скрылся за дверью спальни, я откинулась и наконец-то полной грудью вдохнула воздух и беззвучно заплакала. Из кухни донесся звук поставленного на плиту чайника — Фил, почему-то, не любил ни электрических чайников, ни кофемашин, а потом его голос:
— Рита! В холодильнике нет мяса! Неужели миссис Коллинз сунула его в морозилку?! Рита-а-а-а! И в морозилке нет мяса! — Голос Фила приближался, а я так и не успела принять ни одной из его таблеток.
Когда он появился на пороге, я судорожно пыталась найти предлог, чтобы отправить его на кухню ещё раз и попытаться все таки принять его чертовы таблетки от депрессии. Сразу штук тридцать, чтобы уж сразу избавить от этого наваждения.
— Рита, там нет ни каких отбивных. Может, ты что-то напутала?
— Я ни-че-го не на-пу-та-ла!!! — Я уже не могла себя контролировать и ярость разливалась во мне как раскаленное масло. — Если ты идиот, и не можешь найти на нижней полке холодильника пары отбивных, завернутых в мятую полосатую бумагу, то нам не стоит больше жить вместе! Или ты успел выбросить в мусорное ведро два прекрасных куска мяса, которые мне подарили в лавке на... на... стрит! Идиот! Я не хочу жрать твои тосты, пить кофе сорт которого после 98-го превратился в помои для “Армии спасения” и джем, который хоть и называется “Как у мамы”, но в нем столько консервантов, что твоя гребаная мама точно работает на заводе по производству химического оружия и натяхивает грязи в джем со своих сальных и вонючих волос!!!
— Рита...
— Заткнись! Я сама пойду и проверю, где этот долбаный кусок мяса, и перед тем, как его приготовить, отобью его об твою вонючую рожу — может это не сделает его мягче, но есть его я буду с большим удовольствием, чем просто кусок мяса принесенный... миссис.. мисс Коллинз. А пока, вот! — я метнулась к прикроватной тумбочке, схватила будильник по пути опрокинув стакан из которого Фил запивает свои чертовы таблетки и с размаху швырнула его в окно.
Будильник пробил стекло, которое со звоном посыпалось на улицу. Я уже не боялась Фила — у меня была цель, как можно быстрее попасть на кухню, найти замызганный сверток с говядиной и убедиться, что я не схожу с ума. Я рванула на кухню так, как не бегала в школе на уроках физкультуры, когда ещё хотела доказать, что я самая быстрая девочка в классе на которую, а не на Бэкки Милвилл, с её салонной прической и скобками на зубах, стоит обращать внимание мальчикам.
Я первая добежала до холодильника. Фил остановился в одном шаге, готовый схватить меня. Я почти оторвала дверцу холодильника рванув её двумя руками. На нижней стеклянной полке мяса не было, как не было никаких следов, который должны были остаться от подтекающего истерзанного пакета. Я грохнулась на колени так, что услышала их стук об пол, но не почувствовала боли от удара о кафель. Как слепая я судорожно зашарила по нижней полке двумя руками, пытаясь найти хоть малейшую каплю, малейший потек, который говорил бы о пропавшем куске мяса. Фил опасливо склонился надо мной.
— Рита...
Я стала вышвыривать с полок все банки, коробки и бутылки, которые там стояли. Молоко смешивалось с соком, хрустнула упаковка с зеленым салатом, растекались разбитые о пол яйца... Я была уже уверена в том, что мяса нет, но с мстительным удовольствием опустошила холодильник на пол. Ниже колен моя пижама уже промокла и прилипла к ногами, я чуть отодвинулась и распахнула морозильный шкаф. На пол полетели какие-то заиндевевшие пакеты, брикет мороженого, старая пицца — все то, что я так давно собиралась выкинуть, но так и не собралась.
— Говори, гад, куда ты дел мое мясо!? Ты спустил его в измельчитель для мусора!? Сейчас проверим! — Фил робко попытался меня остановить, но я проскочила под его рукой, метнулась к мойке, распахнула её и стала двумя руками выламывать измельчитель. Мне пришлось упереться ногами в цоколь и рвать его что есть сил. Наконец мне удалось вырвать какую-то трубу и я вскочила на ноги с желанием ударь ей Фила. Но подскользнулась и рухнула в продукты выброшенные из холодильника. Я барахталась в них резала руки и колени об осколки стекла и постепенно затихала. Фил стол надо мной на корточках. Одной рукой он пытался неловко прижать мои бьющиеся руки и ноги а другой — гладил меня по испачканной майонезом и желе голове.
Фил поднял меня, грязную и изрезанную на руки и отнес в спальню. Я уже не плакала, а тихо, без слез, выла, как когда-то выла собака моей бабушки которой случайно перебили дверью позвоночник. Фил положил меня на кровать прикрыл одеялом, контролируя и придерживая левой рукой и потянулся всем телом к своей тумбочке. Он аккуратно поднял мою голову, подложил и подоткнул под неё подушку. В руке у него была маленькая бутылка с водой и пластиковый пузырек с таблетками.
— Рита, выпей таблетку, — он поднес её к моим губам, — не надо, не выплевывай, тебе станет легче.
Он гладил меня по голове, я всхлипнула и маленькая пилюлька предательски проскочила мне на корень языка. Фил быстро поднес к губам открытую бутылочку с водой. Он сидел со мной до тех пор, пока по всему моему делу не разлилась расслабляющая розовая истома.
— Не уходи никуда, я сейчас принесу губку и пластырь — ты сильно порезалась. Он ушел, а я, покачиваясь на мягких волнах, поплыла куда-то в сторону большого разбитого окна. Кажется, я заснула.
Фил 1+история 3 5 7
Рита 2 4 6
Слушайте
Читайте
Фил
Рита сидела на кровати и как то странно на меня смотрела. С утра она обычно сонная, мягкая, а тут мне на секунду показалось что передо мной застывший восковый манекен. Безжизненный, с идеальной кожей и зафиксированными лаком ресницами. Это бы было действительно так, если бы не всклокоченная после сна грива волос. Хотя именно копна волос придавала этой восковой фигуре черты гениальности вылепившего её мастера.
— Ты будешь есть? — Я задал вопрос механически, только потому, что я хотел хоть как-то разрядить непонятное для меня молчание. Её ладони были засунуты в подмышки, как будто он страшно замерзла. Глаза Риты блестели, как при лихорадке и наполнены какой-то непонятной мукой. Захотелось её хоть как-то согреть и я протянул руку,чтобы потрогать не горячий ли у неё лоб. Уложить, укутать одеялом, дать аспирина. Но Рита как то слишком быстро отшатнулась от моей руки и ещё плотнее прижала ладони к телу. Мне показалось, что это какой-то припадок, когда мышцы у больного напрягаются так, что он сам может сломать себе руку или ногу. Она оттолкнулась ногами от пола и почти отлетела к середине кровати.
— Плохой сон? — Я постарался сказать это как можно беспечнее, и на секунду мне показалось, что это моё последнее посещение тети Лизи, пока она ещё была в сознании и все родственники посещая её старались сделать вид, что чудо на подходе и мы все просто помогаем ей мило коротать время до его прихода в палату онкологического отделения госпиталя. — Может тебе принести кофе и тосты прямо в постель? Или ты хочешь булочки с маслом или с джемом?
— М... — Рита произнесла это так невнятно, что вроде “Может быть”, — Прости, я не расслышал. Тебе булочки с маслом или с джемом?
— Мя-со... Посмотри, я вчера принесла мясо...
Вопрос не праздный.
Копаясь в потрохах Jekyll, движка для генерации статических сайтов, нашел в их шоу-кейсе MailTape музыкальный сервис в старом и абсолютно французском стиле. Несколько кураторов и художников-энтузиастов с 2011 года каждую неделю подбирают и размещают семь нравящихся лично им музыкантов.
MailTape не для любителей нагрузить плейлисты. Скорее всего — он для вдумчивого и расслабленного «втыкания» в неизвестную широкой публике музыкальную культуру постмодерна.
Вряд ли я на нем надолго зависну, но в определенном возрасте MailTape стоит того.
PS. Приятный бонус. В отличие от некоторых стримминговых сервисов, музыка не прерывается в фоновом режиме.
Перечитывая Алана Уотса, обратил внимание на возрастную переодизацию «core of life philosophy»
«Обратившись к древней истории Китая, мы найдем там две “философские” традиции, дополняющие друг друга: конфуцианство и даосизм. Не входя в подробности, можно сказать, что первое учение занимается языковыми, этическими, юридическими и ритуальными конвенциями, которые обеспечивают общество системами коммуникаций. Другими словами, его область — конвенциональное знание, и под знаком конфуцианства дети воспитываются так, чтобы их свободный и капризный по природе нрав уложить в прокрустово ложе общественного порядка. Индивидуум находит себя и свое место в обществе с помощью формул Конфуция.
В противоположность конфуцианству даосизм, в основном,— предмет внимания старости, и особенно тех, кто покидает активную жизнь в обществе. Их отказ от жизни в обществе есть как бы символическое отражение внутреннего освобождения от ограничивающего воздействия конвенциональных стандартов мышления и поведения. Ибо для даосизма главное — это не конвенциональное знание, его интересует восприятие жизни не в абстрактных, линейных терминах дискурсивного мышления, а прямое, непосредственное познание.»
Очевидно по этой причине Стива Джобса выгоняли из Apple Inc, а потом приняли обратно, за что ему пришлось заплатить лично.
Корпорации, не смотря на очевидное стратегическое преимущество, не берут на работу даосистов, им нужны конфуцианцы, чтобы строить их рядами в оупенспейсах.
Слушайте
Читайте
Рита
Утро. “Грёбанный Бивес, Батхед... и Шер. Господи! Ну не мучай меня, Господи! Я же вчера сама расколошматила этот дурацкий будильник! Его нет!!! И Фила нет, и будильника нет. Нет ничего — есть только кусок мяса в разодранном бумажном пакете с отпечатком моего ботинка... Я повернулась к окну и сквозь полуприкрытые веки увидела стоящую у окна фигуру Фила. Боже, Боже, Боже... Я беззвучно завыла и вцепилась в подушку зубами и крепко, до боли закрыла глаза. Чернота — это самое главное что мне сейчас нужно. Если мы договоримся, ты будешь самым добрым и хорошим богом на свете! Я зажала уши подушкой и пыталась себя уговорить, что это всего лишь продолжение сна: и Шер, и силуэт Фила у окна. Я больше всего испугалась сойти с ума. Как выключают свет: шёлк! И тьма безумия. Среди моих покупательниц было много сумасшедших домохозяек, которые покупали косметику исключительно для того, чтобы ходить и рассказывать о невероятных случаях и совпадениях, которые случались с ними два-три раза в неделю. Я поборола свое отвращение к ним только тогда, когда поняла что это всего лишь желание, чтобы к ним кто нибудь прислушался и пожалел. Все они были вдовы и это сумасшествие случилось с ними после того как они потеряли мужей. Надо собраться и отогнать от себя это видение, я не хочу превращаться в ещё одну распространительницу косметики. Бивес и Батхед затихли. Я аккуратно стянула с себя одеяло. Фил как обычно стоял у окна и рассматривал улицу. Я прикрыла глаза рукой, досчитала до десяти и открыла глаза. Фил стоял у окна. На мне была пижама. Может это действительно был сон? “Новый день”, — сказал Фил. Это произвело на меня впечатление как стакана виски, который я когда-то случайно опрокинула в колледже на вечеринке. В моей голове что-то загорелось, взорвалось, кровь бросилась к затылку, сердце бешено застучало и у меня закололо в глазах.
